Неточные совпадения
Вообще она знала очень много сплетен об умерших и
живых крупных людях, но передавала их беззлобно, равнодушным тоном
существа из
мира, где все, что не пошло, вызывает подозрительное и молчаливое недоверие, а пошлость считается естественной и только через нее человек может быть понят.
Она примирительно смотрела на весь
мир. Она стояла на своем пьедестале, но не белой, мраморной статуей, а
живою, неотразимо пленительной женщиной, как то поэтическое видение, которое снилось ему однажды, когда он, под обаянием красоты Софьи, шел к себе домой и видел женщину-статую, сначала холодную, непробужденную, потом видел ее преображение из статуи в
живое существо, около которого заиграла и заструилась жизнь, зазеленели деревья, заблистали цветы, разлилась теплота…
Вы возьмите микроскоп — это такое стекло увеличительное, что увеличивает предметы в мильон раз, — и рассмотрите в него каплю воды, и вы увидите там целый новый
мир, целую жизнь
живых существ, а между тем это тоже была тайна, а вот открыли же.
В нем нет никакого пассивно-женственного приятия
мира, других народов, нет никаких братских и эротических чувств к космической иерархии
живых существ.
Сына Н.И. Пастухов обожал, и во всем
живом мире не было
существа ему более близкого и дорогого, а между тем и хоронить его старику пришлось при совершенно исключительных условиях.
Иудушка тоже не понимал. Он не понимал, что открывавшаяся перед его глазами могила уносила последнюю связь его с
живым миром, последнее
живое существо, с которым он мог делить прах, наполнявший его. И что отныне этот прах, не находя истока, будет накопляться в нем до тех пор, пока окончательно не задушит его.
Чуть двигающийся столетний старичок, с слезящимися глазами, шамкает только одни и одни три слова: любите друг друга! В таком человеке существование животное чуть брезжится, оно всё съедено новым отношением к
миру, новым
живым существом, не умещающимся уже в существовании плотского человека.
Не дано знать этого человеку для того, чтобы он душевные силы свои напрягал не на заботу о положении своей отдельной души в воображаемом другом, будущем
мире, а только на достижение в этом
мире, сейчас, вполне определенного и ничем не нарушаемого блага соединения со всеми
живыми существами и с богом.
Да, делается что-то в этом
мире, и делается всеми
живыми существами, и делается мной, моей жизнью.
И сказанное больше всего применимо к тому, что составляет полноту и венец бытия, именно к человеку, а затем к низшим, подчиненным ему иерархиям
живых существ, — к
миру животных, растений, минералов.
Безусловная же антиидейность каких бы то ни было
живых существ не может быть вообще допущена без того, чтобы не признать за духом злобы способности не только извращать, портить, «клеветать» на
мир, но в известных пределах творить и свой антикосмос.
«Бог, — говорит Платон в «Тимее», — пожелавши возможно более уподобить
мир прекраснейшему и вполне совершенному среди мыслимых предметов, устроил его как единое видимое
живое существо, содержащее все сродные ему по природе
живые существа в себе самом «(Платон.
Года два он прожил там со мною, мой милый, единственный друг… И вот однажды его укусила бешеная собака… Я всеми силами старалась спасти его… И не могла… Он умер, и начальница нашего пансиона, очень жалевшая меня, приказала сделать с него чучело и подарила его мне… моего бедного мертвого Мурку… Но мертвый не может заменить
живого… А я так привязалась к нему! Ведь он был единственным
существом в
мире, которое меня любило! — глухо закончила свой рассказ Нан…
Смотрит на ту же жизнь
живой, — и взгляд его проникает насквозь, и все
существо горит любовью. На
живой душе Толстого мы видим, как чудесно и неузнаваемо преображается при этом
мир. Простое и понятное становится таинственным, в разрозненном и мелком начинает чуяться что-то единое и огромное; плоская жизнь вдруг бездонно углубляется, уходит своими далями в бесконечность. И стоит душа перед жизнью, охваченная ощущением глубокой, таинственной и священной ее значительности.
— Нет, не они, a ты, ты, Мила… Это была ты… В ту минуту, когда я почувствовал, что жизнь кончается, что я умру, погибну, расстрелянный этими людьми — передо мной предстал, как
живой, твой милый образ… И тогда я понял, что ты — самое дорогое для меня
существо в
мире и что я люблю тебя, как самого дорогого друга на земле, как самую дорогую сестру… И я никогда, никогда не забуду этой минуты, Милочка… Никогда не забуду…
Эрос не есть любовь к конкретному
живому существу,
существу смешанному (смесь
мира идейного и
мира чувственного), это есть любовь к красоте, к верховному благу, к божественному совершенству.
Женщина-мать не только рождает
живые существа, она может и не рождать
живых существ, она также излучает благую, теплую энергию, окутывает ею
живые существа, беспомощные, зябнущие, выброшенные в страшный, чуждый
мир.
Все учение Платона об Эросе носит характер отвлечённый — отвлечения через восхождение по ступеням от
мира чувственного, где даны
живые существа, к
миру идейному, где возможна лишь любовь к идее, к истине, к красоте, к высшему благу.
Во всем окружающем
мире, среди
живых существ, свойственные этим
существам способности нужны им, общи всем им и содействуют их благу.
Первый и главный акт нашего познания
живых существ тот, что мы много разных предметов включаем в понятие одного
живого существа, и это
живое существо исключаем из всего другого. И то и другое мы делаем только на основании всеми нами одинаково сознаваемого определения жизни, как стремления к благу себя, как отдельного от всего
мира существа.
В таком человеке существование животное чуть брезжится, — оно всё съедено новым отношением к
миру, новым
живым существом, неумещающимся уже в существовании плотского человека.
Если же бы мы не знали, что лошадь желает себе своего и человек своего блага, что того желает каждая отдельная лошадь в табуне, что того блага себе желает каждая птица, козявка, дерево, трава, мы не видели бы отдельности
существ, а не видя отдельности, никогда не могли бы понять ничего
живого: и полк кавалеристов, и стадо, и птицы, и несекомыя, и растения — всё бы было как волны на море, и весь
мир сливался бы для нас в одно безразличное движение, в котором мы никак не могли бы найти жизнь.
Сама иерархия
живых существ мира сотворена Творцом как вечный состав бытия.
Мир насквозь есть иерархия
живых существ, оригинальных личностей, способных к творческому приросту бытия.
Перед ним и теперь восстал в ярких,
живых красках образ красавицы-девушки, сестры Стоцкого Татьяны Анатольевны. Похожая на брата, но еще более женственная, полувоздушная, грациозная, она казалась каким-то неземным
существом, чем-то «не от
мира сего», хотя опытный физиогномист по складочкам у ее розовых губок и стальному подчас блеску ее чудных голубых глаз далеко не признал бы ее чуждой всего земного.